Что говорят о путине российские военнопленные и кого из них хочет обменять москва. Интервью с Еленой Высоцкой

Россиян, которых взяла в плен Украина, разместили по всей территории страны. Они как один повторяют, что не любят путина, а россия хочет вернуть домой только элитные формирования.

В то же время сотни украинских осужденных оказались в оккупации и их судьба в тюрьмах и СИЗО неизвестна. Часть инфраструктуры повреждена, были случаи бегства. С какими трудностями столкнулась пенитенциарная система из-за войны, в интервью Новини.LIVE рассказала заместитель министра юстиции Украины Елена Высоцкая.

Как отбывают срок осужденные и заключенные

— Февральское наступление россии было внезапным. Как подстроилась система, чтобы люди, которые находятся в местах лишения свободы, были в безопасности?

— Полномасштабное вторжение стало для нас, как для системы, большим испытанием. Переживают и боятся как осужденные и заключенные в СИЗО, так и родственники, адвокаты, а также наш персонал. Кроме того, у нас появилась дополнительная функция — удерживать военнопленных врагов.

Вызовом стала работа персонала на оккупированных территориях. Никто не знал, как поступить — покинуть учреждение, бежать или остаться на работе, ведь тюрьма не может функционировать без работников. Мы решили, что наш персонал идет на простой, чтобы не сотрудничать с оккупационными властями.

— Осужденные, которые оказались с февраля на оккупированной территории, не военнопленные и не гражданские. Каков их статус и кто за них отвечает до деоккупации территорий?

— Ответственность за осужденных и заключенных несет оккупационные власти. У нас очень широкая линия фронта, и почти в каждом населенном пункте есть наша инфраструктура, тюрьма или СИЗО. В каждом учреждении находится от 300 до 500 человек. Во-первых, при всем желании невозможно было за сутки-двое безопасно и юридически корректно эвакуировать такое количество людей. Во-вторых, не было подготовленных мест, чтобы разместить всех.

— Были случаи, когда в тюрьмы были прилеты, как действовали заключенные? Были ли беглецы?

— Бегство — чрезвычайное событие для системы, проблема. Было формальное бегство, но далеко никто не ушел.

Когда был прилет в одно из учреждений, то 30 человек сбежали. Но 29 из них на следующий день сами вернулись, а одного мы нашли в терробороне

Я скажу, что не так сложно в военное положение управлять осужденными, потому что они не хотят навредить стране. Они понимают, что любое отвлечение сил может представлять угрозу государству.

— Президент Зеленский помиловал 400 человек, которые пошли воевать на фронт. Появились ли после этого те, кто изъявляет желание идти воевать и просит его тоже помиловать?

— Да, очень много обращений на этот счет. У осужденных высокий патриотизм. Как бы страшно ни было в войну находиться в замкнутом пространстве без возможности уехать или скрыться, осужденные не создают дополнительных проблем.

На самом деле, из тех 400 человек все ушли на фронт, это не было формальное помилование. Среди них уже есть раненые и погибшие. Был жесткий отбор. Это касалось людей с боевым опытом, чтобы они были полезны на фронте, а не обузой для командира. Важно, чтобы человек не совершал особо тяжких преступлений — насилие, убийство.

Не каждый осужденный может подать заявление на помилование и будет помилован. Такого нет даже в связи с военным положением

Думаю, что волна помилования еще будет, но, возможно, мы изменим определенные критерии, как в мобилизации. Первая волна — с боевым опытом, потом — без боевого, но с компетенцией, потом — с желанием брать оружие в руки и так далее.

Российские военнопленные в Украине

— Украина удерживает военнопленных согласно Женевской конвенции. Расскажите, сколько их, в каких условиях живут?

— О количестве мы никому не говорим, отчитаемся после победы. Они находятся по всей стране, и один обходится в месяц примерно в 3000 гривен. Мы остаемся цивилизованной страной и соблюдаем все нормы Женевской конвенции, от питания и медицинского обеспечения до обращения с людьми. Мы таким образом хотим повысить уровень содержания наших попавших в плен военных и оставаться людьми, не опускаться до уровня россиян.

— Каков у них доступ к информации?

— Есть книги. Если есть техническая возможность, им включают телевизор. Они смотрят на наш марафон.

— А что военнопленные говорят о войне?

— Все напуганы мифами о нацистах. Они приносят извинения, говорят, что никого не убивали, случайно попали в Украину и не любят путина. Есть шаблоны, которые они повторяют, но я в это не верю. Хотя их у нас не бьют и не пытают, все равно они зависимы и растеряны. Поэтому я не склонна верить людям, которые находятся в неволе.

Читайте также: Жданов раскрыл ближайшие планы путина в Украине

— Как вы подбирали персонал, который с ними работает? Были ли те, кто отказывался?

— Специальной процедуры отбора персонала нет, никакого отказа мы не получили. Этот вопрос одним из первых мне задавали иностранные журналисты, считая, что с военнопленными не должны работать люди, которые имеют отношения с военными, спецслужбами и тому подобное.

У нас есть работники, чьи родные на фронте. Есть один человек, который работает с военнопленными, а его сын в плену россиян. Но все наши люди понимают, что Украине важно выигрывать юридические войны, потому просто выполняют свою работу.

— Как наша сторона готовит россиян к обмену? Как происходит иерархия списков — кого отдаем, а кого нет?

— Мы не формируем списки, этим занимается Главное управление разведки. Но из практики мы видим, что у россиян очень большой запрос на элитные формирования, офицеров. Они точно делят людей не так, как мы. Мы стараемся в первую очередь забирать из россии наших женщин и раненых.